Хотела бы я, чтобы завершение этого отрезка получилось менее неоднозначным...
В любом случае, сегодня самый подходящий день для заключительной части путевых заметок.
Просьба и этот пост не цитировать вКонтакте и других общественных местах – хотя, собственно, цитировать здесь нечего.
Отчет муторный и малоинтересный для общественности.
Следует сразу предупредить: никаких роялей в кустах. Вот так — не было, и так — тоже.
Читать дальше
…При предварительной разведке перед путешествием в Японию схема токийского метро повергала в абсолютную панику, но при этом почему-то казалось, что сесть в нужный синкансэн – это раз плюнуть. На деле вышло, что метро устроено очень толково и на месте не так уж трудно разобраться, а вот вокзал Уэно я обегала по кругу раза три, мечась во все стороны, потому что поезда отовсюду отходят каждую минуту. И еще перед этим прочитала в интернете ужасающе вредный совет: якобы перед синкэнсэном есть турникет, к которому надо прикладывать обычный проездной Pasmo, а потом уже терминал для собственно билета на синкансэн. В общем, приложила проездной, прошла, засомневалась, вернулась обратно, зачем-то приложила еще раз – в итоге испортила свой проездной, очень осложнив себе оставшуюся поездку. (Хотя я вернулась обратно к кассам и объяснила ситуацию, а они что-то там вроде починили и вернули обратно, это не сильно помогло – подробности далее.)
Кроме того, когда в Уэно я металась по платформе, с которой вроде должен был отходить нужный поезд, мне попался первый – и, к сожалению, не последний на этот день – Нетипичный Японский Station Master. Сначала он игнорирует тебя вовсе, потому что ему надо закончить неспешный разговор с пожилым соотечественником, – таким образом ты пропускаешь один поезд, – а потом ты его спрашиваешь про второй поезд, останавливающийся на полминуты – «скажите, вот это идет до Такасаки?», а он вместо ответа указывает на табло с бегущей строкой иероглифов. Должна сказать, что когда вы в стрессе, а иероглифы бегут, вас охватывает грусть и отчаяние...
И вообще, весь набор эпик фэйлов тупого гайдзина был мною в этот день отработан по полной программе: я и следовала завету «стойте на эскалаторе справа, проходите слева», не понимая, что хочет от меня стоящий за мной человек, который говорит «извините», после чего выжидательно замолкает, и почему вся эта вереница людей на ступеньках за ним так на меня смотрит; я и села в полупустой вагон с зарезервированными местами, где тут же кто-то сообщил обо мне кондуктору и тот прибежал, сел на корточки и, глядя на меня с тем же неповторимым выражением, что и человек на эскалаторе, стал мне по-японски объяснять то, что я ему одновременно объясняла по-английски – что я не туда села, и спустя минуту этой беседы я все же сумела по-японски возопить: «
Нет, мне, конечно, есть оправдание: за три (3) неполных дня в Японии я спала три (3) часа. Но все равно при воспоминании обо всем этом хочется куда-нибудь провалиться.
И тем не менее до Такасаки, родного города братьев Хигучи, я все-таки доехала.
Прохожу на станции через турникет – пищит, проездной не действует. Подхожу к дежурному в окошке, показываю проездной. Он спрашивает: «У вас есть еще какой-нибудь билет?» Показываю билет на синкансэн из Токио. Говорит: «Ах, вот оно что. Тогда проходите.» Я: «
Выходить в город я не планировала, только пересадку сделать. Поэтому спрашиваю: когда следующий поезд до Фуджиоки?
Через две минуты.
(Поезд этот, как мы все знаем, ходит раз в час.)
Бегом пробежала платформу до поезда.
В вагоне – практически одни школьники и еще какой-то человек независимого хиппового вида, который подтвердил, что да, этот поезд действительно идет до станции Гунма-Фуджиока.
Надо сказать, момент был просто нереальный: «да, эта маленькая электричка доедет до Фуджиоки.»
С замиранием сердца стала обозревать окрестности через окошко с симпатичными бархатными занавесочками.
Особенное всё – и в то же время нет ничего особенного...
Маленькие хорошенькие домики, некоторые – в японском стиле, красивого коричневого цвета и с загнутыми крышами.
И еще такая интересная вещь, как миниатюрные залитые водой поля рядом с домиками, зеленые-зеленые. (Если заливные поля, то, наверное, рисовые?.. Но они же должны быть большие… А эти – совсем маленькие…)
Наконец, после станции Кита-Фуджиока (нет, она нам не нужна) – станция Гунма-Фуджиока.
Вышла из вагона, все уже давно прошли дальше, а я чуть задержалась – хотелось как-то очень медленно все делать…
Потом пошла наконец к выходу.
К тому времени все прибывшие со мной уже где-то растворились, будто их и не было. Для проформы приложила к турникету проездной – пищит. Мирные обыватели Фуджиоки, в небольшом количестве сидящие по ту сторону турникета в зальчике ожидания, поднимают головы и делают круглые глаза. Показательно развожу руками и прохожу дальше с намерением подойти к окошку и уже в который раз объяснить ситуацию – но не успеваю, потому что Нетипичный Японский Station Master Номер Два выскакивает из служебного помещения как ошпаренный, подлетает ко мне и с жутким выражением лица говорит мне что-то длинное, непонятное и злобное.
(Да, японский station master – и злобное.)
Возвращается за окошко, я подхожу туда же. Протягиваю проездной и говорю единственное, что могу сообразить произнести: «Там есть деньги.» (Про то, что надо бы показать билет на синкансэн стоимостью несколько тысяч иен, я и думать забыла – настолько на третий день после приезда в Японию меня огорошила такая манера общения.)
Он куда-то вставляет мой проездной. Говорит: «Ах, Токио-Уэно, значит.» После чего говорит: «Нет там у тебя никаких денег.» И снова говорит что-то быстрое, длинное и непонятное, – ясно только, что без намека на стандартные вежливые формы, – закончив это вопросом: «Вакатта?» «Поняла, нет?»
Как будто я…
Нет, это надо пояснить. После двух полных дней в Японии весь этот однообразный вежливый хор, который повсюду вас сопровождает, буквально звенит у вас в ушах. Вы остаетесь в одиночестве у себя в номере, а у вас в голове продолжают звучать все эти изысканные автоматические «ирашшяимасэ» и «оматасэ шимашита», потому что сегодня вы их слышали сто пятьсот миллионов раз: их обязательно надо вам говорить, потому что вы «окяку-сама», Уважаемый Клиент (и это в 99% случаев перевешивает тот факт, что вы еще и Понаехавший Гайдзин – но, как выяснилось, не всегда). Следовательно, вот это «вакатта?» – оно прозвучало так же, как если бы в России меня в аналогичной ситуации обозвали нехорошим словом.
Не могу описать, насколько угнетающе это на меня подействовало. А главное – тот факт, что из всех мест именно в Фуджиоке такое должно было произойти.
Стэйшн мастер тем временем говорит: «572 иены давай, быстро». (Даже сумма точно запомнилась.) Ну, похоже, от лишних прикладываний к терминалу с проездного действительно снялось немерено денег, потому что незадолго до того я его заряжала – но, в конце-то концов, я же не грабитель и не нелегал, я просто бака гайдзин с адским джетлагом (см. предыдущие серии)...
Отсчитала ему деньги, извиняясь, что долго отсчитываю.
Вышла на улицу с намерением как можно быстрее выкинуть все это из головы.
...На улице все симпатичное, ухоженное и свежевыкрашенное. (На фотографиях в Гугл Картах видны какие-то развалины, долгострои и прочая мерзость запустения – мне ничего подобного на глаза не попадалось.)
Прекрасная дорога с новенькой разметкой и массой всяких знаков и прочих транспортных штук, в которых я не разбираюсь – как будто все рассчитано на потоки машин и пешеходов. Но ни машин, ни пешеходов и в помине нет. Пусто. Как будто всех жителей куда-то унесло.
Пошла по тротуару, стараясь идти как можно медленней – почему-то хотелось, чтобы этот путь длился долго.
Но вдруг раз – и упираюсь прямо в магазин Имаи, как-то необыкновенно быстро и очень неожиданно.
Магазинчик совсем маленький, гораздо меньше, чем казалось по фотографиям. Чуть побольше киоска.
Мне показалось, что там заперто.
Тут я, очевидно, совершила ту же ошибку, что и все приезжающие фанаты: подойдя справа, со стороны вокзала, я не прошла чуть дальше и не стала демонстрировать свое присутствие с левой стороны – где, как стало понятно пост-фактум, находится дверь.
И в неожиданном месте неожиданно открылось окошко. (Хотя непонятно, почему неожиданно: перед ним же была маленькая механическая манеки-неко из серебристого металла, непрерывно машущая лапкой.)
В окошке появилась женщина неопределенного пожилого возраста. С очень высоким лбом и очень черными вьющимися волосами.
За спиной у нее был виден большой плакат с B-T образца 87-88 года.
Говорю:
– Извините, у вас есть что-нибудь с ментолом? [Долго репетировала, да.]
Женщина:
– С ментолом много всего есть… Ну, вот [непонятно], японские. «Мевиус». Вот только [непонятно].
Я:
– Да, вот эти. Две пачки.
(Ни разу за все время в Японии не вспомнила никуда добавить «онегаи шимасу» или хотя бы смягчающих частиц каких-нибудь. Ну вот ни разу. Даже здесь. «Гайдзины разговаривают отрывисто, как командиры на плацу», да... Хотя за голосом очень следила.)
Женщина:
– Две пачки? Но посмотрите, сколько здесь смолы. – Показывает цифру.
Я могла бы сказать правду, а именно – «мне все равно, я не курю». Но, конечно, не сказала.
До этого, когда я мучительно соображала, что же там купить, у меня была мысль про Kool, которые Сакураи уже очень давно упоминал в качестве любимых сигарет. Но я решила, что как-то не того идти в магазин Имаи за любимыми сигаретами Сакураи.
Все же спросила:
– А Kool есть?
– Есть, вот.
– И Kool тоже.
– И то и другое?
– И то и другое.
– 890. [Кажется.]
Как полнейший имбецил, попыталась передать что-то такое неимоверно тонкое и не поддающееся передаче, отдавая деньги обеими руками и так же забирая сдачу и сигареты – и попытавшись вложить в это ничего не значащее «домо аригато годзаимашита» все свои чувства. Ни фига не удалось, разумеется.
Пока убирала Святые Дары в сумку, женщина закрыла окошко ставнями.
Я на несколько шагов отошла назад и сфотографировала вывеску. Потом подумала, что это я что-то обнаглела – с такого расстояния снимать. Перешла расположенную сзади дорогу и сфотографировала оттуда. Постояла. Перешла дорогу обратно. Опять постояла. Прошла от магазина вдоль имаевского дома немного правее, в том направлении, откуда пришла. Небольшой такой дом, приземистый, но заметна красивая отделка.
Навстречу прошла пара лет тридцати. Увидели, что фотографирую – почти даже заглянув в глаза, улыбнулись (понимающе, как мне показалось).
Задний двор дома Имаи буйно зарос зеленью. За этим домом (справа) – еще один дом. (Их же?)
Не использовавшийся ранее гаджет, трясущиеся руки, ничего не соображающая голова... Короче, извините за эти недофотографии.
Я могла бы вернуться, пройти между этими домами насквозь, попытаться определить то самое окно – не посмела. Даже на то, чтобы как следует все рассмотреть со стороны, поставила себе какой-то внутренний заслон. Просто совершенно по-идиотски стояла.
Заметила круглую сушилку, на которой было аккуратно развешано белье и одежда. Один предмет подозрительно напомнил явно уже где-то виденную футболку из какого-то мерча. Рассматривать ближе, конечно, не стала.
Потом из «сигаретного дома» вышел толстый кот и неторопливой уверенной походкой прошел в тот дом, что сзади.
Если очень постараться, можно его тут увидеть.
...В общем, я не смогла придумать, что бы еще путного мне там сделать. Да и голову очень сильно припекало.
Вернулась обратно к полустанку. Не смогла понять, где там вход, и спросила у трех японских школьниц, которые мне его показали, мило смущаясь. (Школьницы подвернулись очень удачно: на улице было все так же пусто.)
Зарядила проездной в автомате. Спросила у стэйшн мастера, когда следующий поезд в Такасаки. Сделал вид, что не слышит и не видит. Через некоторое время спросила еще раз. Отошел подальше и повернулся спиной. Как потом оказалось, у него кончалась смена, и по этому случаю объяснять мне, уже прошедшей через турникет на перрон, когда будет поезд, он не собирался.
Короче, по нечетным числам не ездите в Фуджиоку в первую половину дня. (Я вот сейчас думаю: этому субъекту примерно столько же лет, сколько и бактикам. Возможно, он с ними учился в одной школе – только он потом пошел работать на станцию, а бактики с этой станции уехали в Токио… Может, это зависть к Сакураю и неудовлетворенность жизнью так проецируется на гайдзинских фанатов?)
Через пять минут появился стэйшн мастер второй смены, – к счастью, уже абсолютно типичный японский станционный служащий, – от которого я узнала, что поезд будет через полтора часа. Меня это не очень огорчило: я все равно не представляла, как можно было бы с толком провести это время. Вернуться, ворваться в магазин и воскликнуть «понимаете, я живу за семь с половиной тысяч километров отсюда и приехала на несколько минут, потому что для меня это важнее, чем даже сходить на концерт, и потому что я так безумно благодарна этому месту за то, что здесь произошло, и мне бы хотелось, чтобы вы здесь просто знали, как много все это значит для некоторых»?
Ну, так мне бы все равно слов не хватило.
...На перроне станции Гунма-Фуджиока есть женский туалет на два места с очаровательной камерной обстановкой, где я набрала из крана воды и полила голову, чтобы дожить до рейса в Москву.
После чего вернулась на перронную скамеечку и стала записывать ручкой в блокнотик все вышеизложенное со слов «упираюсь прямо в магазин Имаи».
Пока писала, какая-то проходящая мимо пожилая женщина сказала мне «конничива».
Когда ехала на поезде обратно в Такасаки, с удивлением заметила церковный шпиль. Очень необычное зрелище для Японии. Но ведь чуть ли не у каждого джейрокера есть история о том, как он в детстве ходил в христианский детский сад. (У B-T это был Хиде, кажется?..)
...Такасаки – это не только родина братьев Хигучи, но и родина дарумы.
Пикопико выкладывала на сакурайфоруме фотографию дарумы, которую купила в Такасаки после своей поездки в Фуджиоку.
Я тоже решила купить даруму, чтобы сфотографировать и продолжить эстафету – чтобы кто-то тоже нарисовал ей глаз и загадал желание.
В магазине New Days на станции Такасаки, где продаются дарумы, работает самая обходительная продавщица ever: сделала столько поклонов и сказала столько непонятных вежливых слов, которых в Токио мне не говорили — а я ведь всего лишь купила даруму... День контрастов.
...В синкансэне пыталась записывать дальше, но там почувствовала такую усталость, что еле могла держать ручку – на почерк страшно смотреть. Отчаянно пытаясь не вырубиться, доехала до Уэно. Оттуда пару остановок до станции Асакуса преодолевала целую вечность, потому что уже совершенно не соображала, куда иду. На самой станции Асакуса, уже знакомой вдоль и поперек, заплутала в трех соснах, ища нужный выход, и (лол) опять лишилась всех денег на проездном. Дежурный по станции глянул на меня и выпустил наружу, лишь головой покачав. (Видимо, решил, что я что-то приняла – или, наоборот, чего-то не приняла...)
В гостинице упала на кровать и заснула.
Через час – «вы таки будете смеяться, но»(с) – проснулась: с зашкаливающим пульсом, в диком ознобе, все настолько то же самое, что уже даже привычно.
Достала купленную даруму, как следует на нее посмотрела. И только тут заметила, что у нее под тем местом, где нужно нарисовать правый глаз, небольшой брак. Черный потёк краски, похожий на слезу.
Тут я сама почему-то стала реветь, будто во мне прорвало кран. И, проревев какое-то время, наконец-то заснула на целых четыре часа.
Конец фильма.