__________________
Просьба не репостить за пределами diary.ru.
NB: DO NOT retranslate/repost/otherwise use ANY part of this on facebook, tumblr, blogspot, etc., and DO NOT steal the scans.
_________________________
4.
ЯГАМИ ТОРУ
читать дальшеДа, я уже стал ветераном – и у меня, само собой, стало больше кохаев. Бывает – и нередко – что они обращаются ко мне за советом.
Tetsu из D'ERLANGER, например.
С Tetsu я познакомился уже давно, сразу после того, как они дебютировали. Было это, по-моему, в 1989-м. Значит, уже почти тридцать лет прошло.
Он и в гости ко мне часто приходил. Совсем не меняется: каким был, таким и остался. Всегда оказывал мне уважение. «Аники, аники!» – так он меня окликает. Но для меня он скорее не кохай, а давний приятель.
Когда D'ERLANGER решили воссоединиться, он приехал ко мне, чтобы об этом сообщить.
Я не то чтобы хотел давать ему напутствия, а просто высказал свои мысли по этому поводу.
Вот они распались, а теперь решили собраться во второй раз. Поэтому я сказал: «''Второго второго'' раза уже не будет. [? 一回解散して再結成してるわけじゃん。だから「再々結成はないよ」って。] Годы не стоят на месте, и надо дорожить тем, что имеешь». Такой был разговор.
С Tetsu из D'ERLANGER, на совместном лайве 7-го июля 2012 года.
Что касается техники игры на барабанах, каких-то методик… С Tetsu я об этом не говорю, а с другими кохаями… Ну, бывает, что да.
Просто я играю уже давно – и, соответственно, смотрю на игру человека и в большинстве случаев сразу вижу, где у него идет перенапряжение. И понимаю, что может получаться слишком большая нагрузка.
Например, Shinya-кун из DIR EN GREY.
Он надевал Power Ankle и с ним жал на педаль бас-барабана.
Есть люди, которые из-за отягощения на лодыжке заработали себе перелом хрящей ступни. Считали, что с тяжестью лучше. Но там разница слышна только потому, что темп замедляется и таким образом выходит laid-back-эффект. И если так играть, то года через два-три обязательно что-нибудь сильно себе повредишь. …Я его вызвонил и все это ему сказал. Лезу не в свое дело, да.
Ну, когда я был молодой, меня сэнпаи вроде Такахаши Макото-сана тоже ведь учили разному.
Просто я хочу, чтобы у них хорошо шли дела, поэтому и говорю.
Кроме того, когда я слышу от человека, что он с любительских времен слушает BUCK-TICK и что я оказал на него влияние – я думаю, что, пожалуй, стоит дать человеку напутствие.
Когда играют на барабанах не очень нормальными способами, это приводит к травмам. Я знал драммеров, для которых разрыв сухожилий стал концом профессиональной жизни. У них были воспаления, а они терпели и продолжали играть.
Я хочу, чтобы с моими знакомыми по возможности такого не случалось. Хочется, чтобы их профессиональное долголетие продлилось – вот и всё.
Ну, потому что достаточно посмотреть, как человек барабанит – и сразу все видно. Например, те, у кого во время игры идет колебание туловища по вертикали – у них это обязательно отразится на пояснице. В молодости все нормально, а потом хрящи уменьшаются в размерах, и неизбежно образуются всякие грыжи.
Здесь самое лучшее, что можно сделать – это предотвратить.
Мне пятьдесят пять, и у меня есть реальное ощущение того, что чем дольше я играю, тем лучше мне это удается.
И сейчас тоже. В этом году я играю лучше, чем в предыдущем, а сегодня – лучше, чем вчера.
Возможно, эта разница совсем крошечная. Но я, тем не менее, ощущаю твердый прогресс.
Есть люди, которые говорят, что из-за возраста уже не могут играть такой же быстрый бит – но у меня с этим нормально. Могу его играть до сих пор.
Хотя, конечно, и не точно так же, как в двадцать с чем-то лет. Это быстрый бит с тем ощущением, которое у меня есть в мои пятьдесят пять.
Как бы сказать… Расход топлива стал более рациональным.
В молодости с этим плохо. Носишься как американская тачка.
А сейчас – как эко-кар. Звук тот же, но силы понапрасну не тратятся. Теперь добираюсь до цели по прямой.
Этому я научился, наблюдая за другими людьми.
Вот, например, Джон Бонэм.
Я полюбил его в 90-е годы, когда пошла вторая волна популярности Лед Зеппелин, выпустили сразу несколько пластинок с ремастерингом – и я смог повторно убедиться в его крутизне.
В детстве я под влиянием старшего брата и сестры слушал «Эмигрантскую песню» – но было ощущение абсолютно пассивного слушания.
А став профессионалом, я заново понял, насколько это круто.
В те времена мы с моим приятелем Минато (Масафуми)-куном [бывший ударник Dead End] вместе увлекались Бонзо. Часто ходили в магазин в Шинджюку, где продавались бутлеги, покупали там видео, пиратские диски – и изучали. [Понятно. Так и запишем.
Друзья в этой сфере… Если говорить о коллегах-драммерах, то вот как раз с Минато-куном, пожалуй, я знаком дольше всего.
Мы с Минато-куном принадлежим к одному времени.
Он присоединился к DEAD END почти тогда же, когда мы совершили дебют. Помню, прошел слух: «В DEAD END пришел офигенный драммер!»
Тогда я послушал альбом «shambara» – и подумал, что это очень неожиданно и круто.
Поэтому я сам подошел к Минато-куну и попросил его со мной дружить. Я никогда и никому такого не говорил, кроме Минато-куна: ни до, ни после.
С Минато Масафуми, близким другом.
Кохаи?.. Они у меня очень заботливые. Угощают все время. (Смех.)
Несколько лет назад я выпивал вместе с (Кано) Акирой-куном из Kishidan. Он мне говорит: «Ани-сан, пора домой собираться», а я на него как наехал: «Я еще пью, нечего меня домой отправлять». …Да, одна морока с такими сэнпаями. (Смех.)
Но у меня не только среди музыкантов есть хорошие близкие друзья. Есть те, с кем я приятельствую еще со времен Такасаки.
Есть Мацумото-кун, с которым мы подружились в четвертом классе начальной школы. Как и я, он тоже сначала жил в центре города, а потом переехал в Ооруи. Видимо, из-за схожих обстоятельств мы и стали друзьями.
А в средней школе он стал басистом Shout, моей первой группы. То есть мы с ним были еще и партнерами по ритм-секции.
На летних каникулах ездили вдвоем в Каруидзаву, чтобы заняться пикапом. Но ни он, ни я не пользовались успехом у девушек, так что никакого пикапа у нас не вышло.
Мацумото-кун потом устроился в обычную нормальную компанию, где работает до сих пор – и наверняка проработает до пенсии. С моей точки зрения это что-то совершенно выдающееся.
У меня, если сравнивать с этим… получилась довольно-таки необычная жизнь.
Ведь я до сих пор живу в Токио. Никогда не думал, что так надолго здесь задержусь.
Если бы я наотрез отказался в тот момент, когда Юта за мной приехал, то меня бы сейчас здесь не было. Думаю, я так бы и работал в Такасаки на арматурном заводе. Хотя, мне кажется, такая жизнь сама по себе вовсе не плоха.
Но я здесь. Занимаюсь музыкой, играю на барабанах в BUCK-TICK… и тут уже ничего не сделаешь. Такова реальность.
Рад ли я, что сделал такой выбор… Хм-м, даже не знаю.
То, что я музыкой зарабатываю на жизнь и могу играть, не занимаясь подработкой – да, это настоящее благословение. Если брать этот аспект, то моя жизнь очень неплоха.
Но я просто очень реально смотрю на вещи.
Наверное, потому, что из всей группы только у меня да у Аччана есть опыт службы в компании.
[Прошу прощения за то, что] так говорю, но работа музыканта – это [мыльный пузырь,] нечто абсолютно из сферы несолидных развлечений. [Уже второй раз говорит о работе музыканта как о 究極の水商売, kyuukyoku no mizushoubai. Kyuukyoku no – это «ultimate, абсолютнейшний», а mizushoubai – буквально «торговля водой» < - - «несерьезное/ненадежное дело». Но это слово издавна использовалось конкретно для обозначения кабаков с девицами в веселых кварталах – и в наше время продолжает использоваться как термин, объединяющий бары, ночные клубы и секс-индустрию. Первоначальное значение «несерьезное дело» совсем не кажется распространенным. Но он последовательно использует именно такое уподобление, и я даже не знаю, о чем это может говорить.]
Это как лотерея.
Мы в нее, кажется, выиграли. И получили возможность тридцать лет работать на профессиональном уровне. А дальше наступит такая фаза, когда и популярность пойдет к закату, и здоровье. Избежать этого нельзя. Вообще никак.
И весь вопрос в том, сможешь ли ты мужественно произнести слова «игра окончена», когда это произойдет.
Вот что действительно важно. Поэтому, мне кажется, надо всеми силами стараться прожить свои дни так, чтобы ни о чем не сожалеть.
Чтобы потом с улыбкой сказать: «Ну, вот и всё!» Это то, чего я хочу.
Я уже не думаю о том, чтобы присоединиться к еще какому-то коллективу, кроме BUCK-TICK. Какие-то проекты или помощь – это да, но опять где-то начинать с нуля – немыслимо. Для этого я уже слишком долго играю в одной группе.
Тем не менее, если меня куда-то позовут поработать в качестве драммера – я, возможно, приму предложение.
Но в этом случае я буду играть как Хигучи Такаши. Не как Ягами Тору.
Все же «Ягами Тору» – это когда я в BUCK-TICK.
Для всех остальных ситуаций подойдет уже и «Хигучи Такаши».
В квартире, где впервые началась самостоятельная жизнь.
Хочу еще сказать о барабанах.
Когда я только начинал, то был доволен уже тем, что барабаны вообще хоть как-то звучат. Но постепенно я становился все более привередливым. Еще когда жил в Гунме, часто задумывался на тему звучания.
Мне всегда хотелось такие барабаны, у которых бы звук хорошо раздавался.
Почему – потому что когда я играл лайвы в Гунме, там часто не было звукоусиления для барабанов. А если и было, то такое, что хоть обходись без него. Вокал, гитара, бас – они проходили через звукоусилители. А барабаны звучали как есть. Так было в большинстве лайвхаусов.
Так что если твои барабаны сами по себе не звучали громко, ты был в пролете.
И вот я не переставая раздумывал, что же мне делать. Хотя куда там разбираться в таких вещах в нашей деревне. Но главной мыслью для меня было то, что я хотел стать хорошим драммером.
В итоге я решил сделать том-томы из меди.
Если посмотреть фотографии моих самых первых лайвов и из раннего периода BUCK-TICK, то видно, что у том-томов очень специфическая форма. На самом деле это были медные тимбалесы: я их разрезал и сделал том-томы. Вообще они должны быть длиннее, но я просто разрезал тимбалесы и покрасил. Заводской опыт пригодился. (Смех.)
Медь – она очень звучно раздается, ведь это же металл.
В гримерке Toyohashi Kagoya Hall'а. Начало серии "семь лайвов за восемь дней".
Но я изучал этот вопрос все более глубоко – и в итоге пришел к vintage-барабанам. У них высокий уровень резонанса, звук разносится хорошо и громко. То, что я использую в последнее время, сделано из акрила, который называется Vistalite, и из нержавеющей стали.
В фирме Gretsch работа[ет] человек по фамилии Мацуки. Его называют «дядя Гретч», и многие музыканты его просто обожают. Он и обо мне проявлял очень большую заботу.
Раньше, в годы работы в магазине музыкальных инструментов Ishibashi, он был представителем американского Vintage Drum Center'а. Показывал мне список того, что у них есть, и заказывал понравившиеся модели. Так я стал обладателем многих vintage-барабанов, и у меня это уже превратилось в манию. (Смех.)
Сколько их у меня? Не знаю. (Смех.) Раньше, когда я только-только начал самостоятельную жизнь, у меня в тесной комнате были кучей навалены snare-барабаны и том-томы. Я недавно давал интервью для Drum Magazine и вытащил на свет много своих старых барабанов. Но то, что я показал – это примерно четверть от общего количества.
У меня одних snare-барабанов, наверное, штук пятьдесят. Когда я давал то интервью, журналист вдруг сказал: «Я непременно хочу посмотреть и старые модели[, о которых вы рассказываете]». Но эти старые модели – они же лежат в самой дальней части хранилища, стафф будет недоволен. Говорю: «Показать-то я могу, конечно… Но для того, чтобы все достать, понадобится часов пять. Будете ждать?» (Смех.) Так что вот как их у меня много.
Иногда я думаю, зачем мне столько – но я ведь играю в группе, и как человек, занимающийся этим ремеслом, я очень сознательно к нему подхожу. Разве кому-то захочется есть у повара, который продукты для всех блюд режет одним и тем ножом? И рыбу, и мясо, и фрукты. Это же не будет вкусно. Профессионалы используют для сашими один нож, а для западной кухни – другой.
Когда Имаи и Хиде говорят мне, что хотят услышать в звучании определенные нюансы, я думаю: «Так, ясно» – и у меня должны быть наготове необходимые подручные средства. Я хочу быть экипирован для любой задачи.
В этом смысле мой подход к работе не изменился с заводских времен. Я всегда хочу находиться на профессиональном уровне.
Такасаки: подарил студии TAGO барабаны, получил от города почетную грамоту.
Что я могу сказать о человеке по имени Хигучи Ютака…
Он мой младший брат. Не годится такой ответ? (Смех.)
Когда он родился, то был такой хорошенький, кругленький, прелесть.
Помню, я очень сильно обрадовался, когда мама сказала, что у меня будет брат. Ведь до этого я был единственным ребенком.
Есть фотография, где я держу его, младенца, на руках – и сам весь разулыбался. Кроме того, на какую фотографию ни посмотри – я его везде держу за руку. То есть да, я был очень рад.
Он ведь самый младший. Конечно же, был всеобщим любимцем.
Поэтому в тот период, когда он пошел не по той дорожке, все очень переживали. «Да что же это Ютан творит», типа. А вот чтобы мы с ним вместе играли в игры… Не помню такого.
Когда я начинал играть на барабанах, у меня вовсе не было мечты, что я буду в одной группе с братом. Чтобы Юта на чем-то играл – да ну, что за мысль.
Причем он всем своим приятелям жаловался, что вот, старший брат стучит на барабанах, от грохота некуда деваться. То есть ему это было непонятно.
Так что для меня все случилось внезапно, в один день. Прошел слух, что Юта собрался играть в группе с парнями из фуджиокской школы. «Юта?.. Это шутка, что ли?» Но однажды я услышал, как в соседней комнате кто-то очень хреново играет на басу.
Заглянул туда. Юта смотрит в ноты и играет на бас-гитаре – Greco, по-моему. Он купил ее себе сразу, как только решил, что будет играть в группе.
Учиться у S.P он начал позже. Не у меня, у гитариста: попросил преподать ему основы.
[Мои чувства,] когда я увидел его с бас-гитарой в руках… Ну, рядом всегда были музыкальные инструменты, так что мне показалось, что это в определенной мере на него повлияло. Но я, помню, думал – интересно, сколько это продлится. Я посчитал, что это не более чем хобби, и даже подумать не мог, что они собираются стать профессионалами или что-то в этом роде.
И я также не думал, что у Юты есть талант к игре на басу.
Хотя в этом парне и нет ничего сильно выдающегося, и дарованием его не назовешь, но он упорно практиковался – и в итоге стал таким басистом, без которого этой группе не обойтись.
«Похожи»? Ну… Может, и так.
Хиде?.. Кажется, впервые мы с ним встретились у Имаи. Или, возможно, его кто-то привел к нам домой. Не сказал бы, что он производил какое-то сильное впечатление. Так что встречу я особо не запомнил. Подумал – «тихий парень». Примерно такой же был, как сейчас.
Кстати, я был у него дома. Он жил в доме при рыбном магазине, а в саду квохтали куры – «ко-ко-ко-ко». Говорю ему: «Ты держишь кур? Надо же». Оказалось, он когда-то купил на вечерней ярмарке разноцветных цыплят, а они выросли большие и теперь каждое утро кудахтали со страшной силой. (Смех.)
В компании остальных он тоже всегда вел себя спокойно, говорил негромко. Когда слушал других – мог и посмеяться, но по своей инициативе никаких разговоров не заводил. Он и сейчас такой же.
Мы собирались у Аччана или у Хиде. Хиде жил на линии Тобу-Тоджё, и у него дома все могли расслабиться. Помню, как мы все у него сидели и смотрели концерт AUTO-MOD в зале Коракуэн.
А [однажды], когда Хиде принимал ванну, Имаи кинул в нее кусок мисо[, как бомбу]. (Смех.) [Или даже несколько?? Детали неясны, но он не случайно уронил, как где-то упоминалось, а очень даже специально.]
В гримерке лондонского лайвхауса, с Имаи и Хошино.
Имаи по сравнению [с Хиде] сильно выделялся. Когда я с ним впервые встретился, у него волосы были окрашены перекисью. То есть они не были черные. Я еще подумал: «Неужели он действительно учится в школе?»
Когда я шел к Имаи, я поднимался по аварийной лестнице за табачной лавкой и стучался в окно, и он открывал. Всегда предлагал Shounen Jump и кофе UCC – я благодарил и брал. [Точнее, «благодарил» словами «warui ne» – как бы «извиняй[, что приходится со мной делиться»]].
Имаи часто ездил погулять в Токио вместе с Араки. У него в комнате было много всего познавательного. Журнал «DOLL», сингл «FRONT LINE» группы THE STAR CLUB. В то время нигде во всей Гунме нельзя было такого найти, кроме как в комнате у Имаи.
Но он впервые сам со мной заговорил лишь где-то через год после нашего знакомства. До этого я всегда первый его окликал. И вот проходит год – и Имаи внезапно говорит: «Ани, слушай-ка…» Я так удивился: «Э?.. Неужели Имаи со мной заговорил?»
Переехав в Токио, Имаи поселился в Араиякуши – но я не помню, чтобы ездил к нему в гости. Да, и в самом деле. Вот к Аччану и к Хиде я ездил часто – наверно, потому, что и у того и у другого была ванна.
Аччан… Красавец типа «герой-любовник». Тихий.
И при всем том, какой он клёвый, он еще очень скромный и всё делает на совесть. И все в него такого влюбляются – и мужчины, и женщины.
Так как сначала он был ударником, то во времена Hinan GO-GO я учил его каким-то базовым вещам вроде установки барабанов. Узнав, что Аччан купил себе барабаны Pearl, я пришел к нему домой и обучил его нескольким ритмическим схемам.
У него хорошая память. Он быстро схватывает. И рефлексы у него очень даже неплохие – поэтому он хорошо водит машину.
Кстати, когда Аччан стал вокалистом, я его попросил лишь об одной вещи:
«Держись так, чтобы выглядеть лидером».
Вокалист – это лицо группы, и даже у самого подходящего могут возникнуть затруднения. Вот если отступит на шаг назад – тогда и возникнут.
А чтобы выглядеть лидером, нужно выйти на шаг вперед. Именно этого я от него хотел.
Аччан всегда так и делает.
Он лидер BUCK-TICK. Я его очень уважаю.
Такасаки – это, конечно же, очень дорогое для меня место. Хоть и жил я там только до двадцати трех лет, пока меня не похитил Юта.
Я и сейчас часто туда возвращаюсь. Еще совсем недавно, как только выдавался свободный период, я сразу ехал туда на неделю или дней на десять. С друзьями выпить, все такое.
В те времена я очень скучал по родным местам и не мог дождаться, когда смогу в очередной раз туда съездить. Но с годами эти чувства стали постепенно притупляться.
Тем не менее, для меня эти места особые, как и прежде.
Даже не знаю, в чем тут дело.
Родные края вызывают ностальгические чувства – и поэтому, когда я приезжаю туда, у меня возникает желание задержаться подольше. Это ведь действительно своя родная провинция, и там как-то расслабляешься. Наверно, потому, что в этом городе я вырос.
Знакомился с разными людьми, бывал в местах, которые открыли для меня музыку.
До нас там были Химуро-сан и Хотэи-сан. В те времена, когда их имена гремели в нашей провинции, я смотрел на них как на суперзвезд.
Ведь их совместное выступление со своими проектами – Хотэи-сана с ZIGGY RIGGY и Химуро-сана с Death Penalty – собрало в тогдашней Гунме пятьсот человек.
Как-то я пошел в репетиционную студию при местном [магазине] Shinseido Rock Inn и увидел у входа нескольких девушек, которые кого-то ждали. Спросил у директора, что это значит. Он сказал – «это фанатки, которые ездят за Хотэи-саном».
В другой день приехал – снова вижу девушек. «Опять фанатки Хотэи-сана?» «Нет, сегодня – Химуро-сана.» Вот такие были времена.
А знакомство с Хотэи-саном прошло очень впечатляюще.
Это было на первом или втором году старших классов. Я тогда играл в хакобане.
Знаете, что такое «хакобан»? Это группа, которая играет в питейном заведении и как бы прикреплена к нему.
Отец сказал: «Если ты так хочешь играть на барабанах, то я тебя отвезу в одно место» – и представил меня знакомому владельцу бара. Предложил поиграть в тамошнем хакобане.
Мои выступления перед аудиторией начались с праздника в средней школе, в составе копибэнда Carol – ну, а продолжились в этом самом хакобане, в распивочной.
Руководитель хакобана был человеком нетипичным.
Он являлся каким-то профессионалом местного уровня в области исполнительских искусств, и у него в конторе было оборудовано нечто вроде маленькой студии, где можно было записать простую демокассету.
И в этой студии я познакомился с Хотэи-саном. Уже в эту первую встречу он произвел на меня огромное впечатление.
При том, какой у него рост, он был еще и на платформах с высоченными каблуками. И в джинсах-клеш.
Казалось, что голова у него упирается в потолок.
Да еще он был такой талантливый, гитарой владел потрясающе. Я не сомневался в том, что он уже наполовину профессионал: занимается чем-то в Токио, а сейчас вот приехал домой. И тут он протягивает мне руку и говорит: «Будем знакомы: Хотэи, учусь в школе «Нииджима Гакуэн»».
«Э?! В школе?!»
Я спросил, сколько ему лет – и оказалось, что у нас разница всего один год. [На самом деле меньше чем полгода: оба родились в 1962-м.]
Я не мог поверить, честно.
Хотэи-сан тогда носил длинные волосы, и сперва трудно было понять, мужчина это или женщина. И такой великан при этом. А еще он был кохаем аники, так как ходил в ту же школу, что и он.
Такой выдающийся человек, да с настолько яркой внешностью. При этом совсем ненамного меня старше.
Поэтому я думал, что мне-то уж точно не стать профессионалом. Во всяком случае, без группы это будет невозможно.
Благодаря этим людям я с самого начала отказался от мысли строить карьеру драммера-одиночки.
Впервые я женился в 1995 году. Мне было тридцать три.
Хотя вообще-то я думал, что если занимаешься не честной цивильной работой, а таким делом, то жениться не стоит.
Потом родилась дочь. И мое отношение к барабанам, пожалуй, немного изменилось. Ведь мне теперь надо было прокормить этого ребенка. Изменились эмоции, которые я вкладывал в работу.
Но семейные отношения не задались, и мы разошлись, когда дочери было восемь лет – она училась во втором классе.
Я в то время ходил очень нервный. У остальных участников тогда как раз начинались сольные проекты. И самочувствие у меня было плохое. А главное – реальный факт развода.
Ведь со мной произошло то же самое, что и с отцом.
Я считал его эгоистом – а теперь получалось, что я и сам такой.
В 2006 году я женился во второй раз.
Удалось встретить подходящего человека. Живем счастливо. Хотя, по-моему, меня держат под каблуком. (Смех.) [По-японски идиома звучит по-другому, намного более непосредственно: не "держать под каблуком", а "尻に敷く"/"shiri ni shiku", то есть буквально "подложить себе под задницу[, чтобы было мягче сидеть]". Или как бы "постелить и сесть сверху". Некоторые Гугл-картинки очень иллюстративны.]
Супруга очень следит за тем, что я ем. Наверно, именно поэтому я в свои годы отлично себя чувствую. Раньше постоянно простужался, а теперь – практически нет.
Часто слышу от нее: «Если будешь болеть – доставишь неудобства группе».
А ведь мне и отец это часто говорил.
При каждой встрече.
«Раз работаешь в ансамбле, то не должен создавать сложности для остальных». «Следи за здоровьем». Буквально все уши прожужжал.
В последнее время я часто вспоминаю подобные вещи.
Отец? Мне кажется, отец у меня был хороший.
При том, что он транжирил деньги на выпивку и женщин. И я думал, что абсолютно точно не хочу таким быть. Но по мнению людей, знавших отца с давних пор, я становлюсь все больше на него похож.
У меня тоже есть такое ощущение, что да, все-таки я папин сын.
Кстати: у меня на груди есть родинка, и у покойного аники она тоже была, на том же месте. А у Юты ее нет.
Поэтому я в детстве ему говорил: «А тебя на речке нашли» – и он как принимался реветь. Вот такой я был злой.
Отец умер, когда мне было тридцать девять. То есть шестнадцать лет назад.
Прожил всего лишь до семидесяти. В итоге его сломил рак. Стали делать операцию, разрезали – и увидели, что там оно уже повсюду, сделать ничего нельзя.
На похороны пришло много людей. У моего отца был очень широкий круг знакомых.
Я как старший из фактических сыновей [??? 実質的な長男, jisshitsuteki – это «реальный» в противоположность «номинальному». То есть, видимо, «по факту», а не «по документам» – что странно, так как был еще один брат] выполнял на похоронах основные обязанности [буквально «стоял главным скорбящим»]. С этим буддийским храмом нас связывают глубокие узы. Священник даже учился с отцом в одном классе. Он начал было читать сутры, но у него вдруг прервался голос. Я поднял голову, смотрю – а он плачет. Когда я это увидел, то тоже не смог удержаться от слез.
С той поры у меня вечно глаза на мокром месте.
Отец, конечно, мне говорил, что «надо обязательно быть сильным, сынок».
Особенно после смерти аники.
У меня внутри это осталось как наказ – но, похоже, после [тех похорон] он как-то рассосался. Я стал совсем плаксивым, чуть что – сразу пускаю слезу.
Я постоянно осознаю, что приближаюсь к тому возрасту, когда умер мой отец. Осталось пятнадцать лет. Если удастся прожить больше семидесяти, то это мне здорово подфартит… О таких вещах тоже часто думаю.
Отец никак не хотел признавать [моих успехов]. В том, что связано с группой.
Когда Юта забрал меня в Токио, все случилось очень внезапно, и я никого не успел предупредить.
Поэтому нам домой некоторое время звонили мои приятели, а отец им сообщал: «Такаши уехал в Токио развлекаться». По его мнению, всякие там группы – это было «развлекаться».
Потом, когда вышел «HURRY-UP MODE» и оказался на первом месте в инди-чарте, я весь из себя гордый позвонил ему, думал – обрадую. А он говорит: «Тайо Рекордс? Независимое продюсирование? Идиот! Заплатить кому-то денег и записать пластинку – это и я могу!» (Смех.)
Но, когда я ему позвонил и рассказал про контракт с Victor, то это он, конечно, одобрил. Сказал – давай, старайся.
Разумеется, больше всего мне хотелось признания именно от него, от отца.
Потом он бывал на лайвах, когда мы приезжали в Гунму. Во время тура «Aku no Hana» приходил в Gunma Ongaku Center.
Когда я возвращался в родной дом, он по вечерам водил меня в свой любимый снэкбар. Меня там уже знали в лицо. И заставляли петь в караоке «JUST ONE MORE KISS» и «Aku no hana».
По-моему, отец был очень доволен.
Хигучи Йошицугу, отец. Дом в Ооруи.
Мать… Она, конечно, просто уникум. Но в то же время она очень любящий человек.
После развода с отцом она постоянно держала в Такасаки снэкбар. Он назывался «Snack Senshuu». Ее партнерами по бизнесу были большие шишки из крупных компаний города, и дела шли очень хорошо. Да, у обоих родителей – отличная деловая хватка, что у одного, что у другой.
Но, в отличие от отца, она всегда очень поддерживала [мои начинания].
Когда я позвонил и рассказал ей о выходе «TO-SEARCH», она сказала: «Ну, тогда привези мне штук сто» – и купила их. Ни один музыкальный магазин столько у нас не брал. (Смех.)
Пластинки мама вручала посетителям. Говорила – «это группа моего сына и его друзей». А когда наставало время платить по счету, оказывалось, что туда включена цена пластинки – как само собой разумеется. Да, моей матери палец в рот не клади. (Смех.)
В снэкбаре были тренировочные барабанные поверхности и палочки. Бывало, когда я там появлялся, родители приводили своих детей, которые учились играть.
Бывший участник cali=gari Такеи (Макото)-кун мне однажды сказал: «Когда я учился не то в средней, не то в старшей школе, меня родители привели в «Snack Senshuu». Там как раз были вы, Ягами-сан, и я непосредственно от вас получил урок игры на барабанах». Я так удивился.
В общем, «от отца кнут, от матери конфетка».
Или, например, в средней школе я занимался в секции пинг-понга. Ученики первого года занимались исключительно тем, что подносили мячики сэнпаям. Возможность потренироваться отсутствовала.
Я рассказал об этом маме. Она ответила: «Не дают тренироваться? Ну что ж, ничего не поделаешь» – и купила мне стол для пинг-понга. Поставили его в саду. И ко мне приходили одноклассники, чтобы вместе потренироваться.
То есть вот так круто – взяла и купила стол для пинг-понга.
Она вообще не жалела денег на все то, что касалось учебы. Когда мы с Ютой были в начальных классах, она нам нанимала домашних учител[ьниц?].
Но мы были малолетними сорванцами и никого не слушали, а как только что-то было не по нам, мы шли к маме и ябедничали на учительниц, что те над нами издеваются и мучают – за чем следовало мгновенное увольнение. У нас их так несколько человек сменилось.
Вот такие мы были коварные дети.
В Snack Senshuu, с мамой и старшей сестрой.
Онэ-чан – благодаря ей я узнал много новой музыки.
Под ее влиянием я уже с младших классов слушал Soul Train, black music, разные ночные радиопередачи.
Вообще она умела удивить.
Ей все больше нравилась «черная» музыка, и сразу после выпускного она сделала на голове «афро». Второй такой девушки в Такасаки не было.
Клево же, правда? Говорят о продвинутой молодежи [«now-na young»] тех времен – вот онэ-чан как раз и была ее представителем.
Аники… Он был застенчивый.
Фотографий по тем или иным причинам осталось мало. Да он и не любил фотографироваться.
Он не был не из тех, кто постоянно энергичен и на позитиве. Без особых эмоций на лице грузил в машину драмсет – и ехал к приятелям, которые просили помочь. В основном было так.
Но вот я сейчас думаю, что он очень хорошо играл. Мне до сих пор вспоминается, как он сидел за барабанами. У него была очень точная манера игры.
Мне двоюродная сестра сказала одну вещь. [«itoko» – возможно, «двоюродный брат», но до этого он отдельно упоминал только двоюродную сестру.] «Все-таки у о-аники-сана было к этому больше задатков» – вот что она сказала. Причем это было уже после дебюта.
Да, аники сыграл очень большую роль в моей жизни, даже огромную: ведь если бы не он, я бы не начал играть на барабанах, а кроме того – я взял его имя.
Когда он был жив, мы с ним очень дружили.
Аники, с которым мы были наполовину связаны кровными узами.
Наверно, он и сейчас наблюдает за тем, как я играю на барабанах… и радуется.
Так мне кажется.
Наверняка я стал тем человеком, которым являюсь, благодаря семье, в которой вырос.
Любовь к музыке, которую испытывали онэ-чан и аники, оказала на меня очень большое влияние. Отец с матерью тоже любили музыку.
Все-таки среда играет большую роль.
Есть ведь и семьи, где к музыке совершенно не питают чувств – в последнее время мне кажется, что если бы и я родился в подобной семье, то не было бы меня теперешнего.
Стал бы опытным мастером-арматурщиком, работал бы на этом поприще без устали. Унаследовал бы также отцовскую компанию и стал заниматься в Такасаки строительством.
Я не из тех людей, для которых без музыки нет жизни. Уже несколько раз это говорил, но повторю еще раз: я такой человек, который все время собирался вернуться к цивильному труду.
По фотографиям в этой книге видно, как все-таки интересно устроен человек. Лицо меняется в соответствии с тем, что делаешь в данный момент. Когда я работал на арматурном заводе, у меня было лицо арматурщика. Когда играл рок-н-ролл – лицо рокнролльщика.
Лицо меняется в зависимости от среды. Поэтому сейчас у меня бактиковское лицо.
Сейчас я уже не собираюсь возвращаться к цивильной работе. Буду трудиться в BUCK-TICK столько, сколько смогу.
До тридцати девяти лет меня больше всего беспокоил вопрос физических сил. Для ударника необходимо, чтобы они в определенной степени присутствовали, так как в работе с барабанами физический элемент выражен чуть больше, чем у гитариста или у басиста.
Когда силы придут в упадок и ты начнешь представлять собой жалкое зрелище, то лучше разом прекратить этим заниматься. Так я и хотел поступить. Думал – все равно же нельзя продолжать вечно… Но после сорока мне постепенно удалось взять себя в руки.
Это не значит, что я обладаю такой уж большой силой духа. Скорее наоборот: я из тех, кто все время трясется. [Или все же «кто всегда нерешителен и сомневается»? 揺れ動くタイプ].
Просто я уже устраивался на работу. А для Имаи, Хиде и Юты первой работой стала группа BUCK-TICK. И для них даже не стоял вопрос о том, продолжать или не продолжать. Потому меня и притащили в Токио насильно, хоть я и сказал «не хочу».
А у меня уже был какой-то опыт.
Я думал: «Вот мне в красках живописуют эти мечты – хорошо, допустим. Но что же это за зарплата – семьдесят тысяч иен?» На арматурном заводе в Гунме я мог бы легко получать триста.
«Выходит, музыкантам платят меньше?» Я такого совсем не ожидал. (Смех.)
Но у участников была мечта, и я им завидовал – это я могу сказать точно.
Так что это они привели меня туда, где я сейчас нахожусь.
Я уже успел отказаться от этих грез, но благодаря им они снова передо мной возникли. [Трудно перевести: １回諦めた夢を、見せてもらってるっていうかさ。Участники как бы заставляют его видеть dreams, показывают их ему. В прошлой главе он использовал тот же оборот, когда рассказывал, как хотел все бросить: «меня просто заставляют видеть сны/мечты», но я пошла по легкому пути и написала «все равно это одни грезы». Не знаю, как адекватно передать. ]
Сейчас о многом вспоминаешь и думаешь: какой же все-таки извилистый путь я прошел за свои пятьдесят пять лет.
Но сколько бы там ни было зигзагов, теперь оглядываешься назад – и понимаешь, что все же этот путь [оказался] абсолютно прямым.
Потому что в том, как я живу свою жизнь, я никогда не вру.
Ведь если наврешь, то все равно попадешься.
Если говорить о том, есть на свете ками-сама или нет – я всегда жил с ощущением, что за моей жизнью кто-то наблюдает. Поэтому я не могу заниматься какими-то странными-непонятными вещами. В этом смысле – да, я думаю, что ками-сама есть.
А у людей, которые влезают во всякие преступные дела, такое ощущение отсутствует. Им не кажется, что на них кто-то смотрит. Поэтому они с легкостью творят плохие вещи.
Я таким быть не хочу.
Просто хочу и дальше жить до конца предназначенного мне срока по-своему: честно и без вранья.
Что касается срока, отпущенного мне как музыканту группы BUCK-TICK – я не знаю, когда он завершится, но хочу продолжать выполнять свои задачи до самого конца. Только одно условие. Когда BUCK-TICK закончится, я больше не хочу работать со своим младшим братом. (Смех.)
Захочется ли мне поиграть на барабанах на следующее утро после того, как BUCK-TICK прекратят деятельность… Не знаю.
Имя «Ягами Тору» на этом тоже прекратит свое существование, так что даже не знаю, как там будет дальше. Будет ли мне хотеться играть на барабанах?.. Или не захочется на них играть нигде, кроме BUCK-TICK?..
Во всяком случае, я больше не буду заниматься музыкой как «Ягами Тору».
Но каждый раз писать «Хигучи Такаши (бывший Ягами Тору)» – это такая морока… О, а может, пускай будет «Ямагами Тору»? (Смех.) Кто знает, тот знает – но на нашем первом диске «TO-SEARCH» так по ошибке написали мое имя. Я стал «Ямагами Тору», а Имаи – «KOTOBUKI IMAI». (Смех.)
И все же я думать не думал, что смогу играть так долго.
Участников групп на свете столько же, сколько звезд на небе – а вот тех, кто играет до таких пор, можно пересчитать по пальцам.
Мне это удалось благодаря группе. Насколько трудно музыканту встать на ноги – это я понял еще в Гунме, наблюдая за многочисленными сэнпаями. Понял отчетливо, буквально до боли.
Чтобы чего-то в этом плане добиться, надо быть действительно очень особенными людьми.
Мне вполне хватает реализма, чтобы это сознавать.
И я – такой, какой я есть – нахожусь здесь потому, что эта группа ровно настолько крута. Ребята, которые просто любили музыку и вообще не владели техникой – они смогли воплотить эту мечту.
1977 год. Я начал играть на барабанах. А потом мне вдруг дали увидеть эту мечту – общую для всех нас.
Конечно же, это не та мечта, которая является во сне: она не уходит с пробуждением, а остается.
Я хочу сделать так, чтобы она продолжала быть здесь и сейчас. Поэтому – «IT'S A NOW!»
_________________________________
Послесловие
1977 год. Мне десять лет.
И до того дня, и после него – рядом со мной всегда был старший брат и его барабаны.
Сначала мне казалось, что это просто невыносимый грохот. Но я и сам не заметил, как привык к этим звукам.
В своих воспоминаниях я вижу спину аники, который сосредоточенно играет на барабанах, не замечая ничего вокруг.
Потом и Ани начал играть.
У меня два аники, и их образы накладываются один на другой.
Когда Аччан стал вокалистом, мы остались без ударника.
Как я только не обхаживал и не уговаривал Ани: положение было отчаянное, и только он мог нам помочь.
В конце концов я без предупреждения вломился в родной дом и увез Ани практически силком.
Это было необходимо для BUCK-TICK.
А еще я очень не хотел, чтобы Ани бросал барабаны. Наверно, это тоже сыграло большую роль.
Рядом со мной с детства были два моих брата и звуки их игры на барабанах.
Конечно же, мне не хотелось этого терять.
Характер Ани таков, что он множество раз устраивал со мной откровенные разговоры – начистоту, без недомолвок.
Во всяком случае могу сказать, что именно благодаря этому я старался изо всех сил двигаться вперед.
Ани – абсолютно прямой и очень добродушный человек, который никогда не врет.
Думаю, потому и группа все это время продолжала существовать.
2018 год. Мне пятьдесят один.
Ани и его барабаны – они и дальше будут рядом со мной.
Хигучи Ютака
______________________________
1977: Автобиография Ягами Тору
Записал, составил и отредактировал
Канемицу Хирофуми («Онгаку то хито»)
Фото на обложке:
Сасахара Киёаки
Дизайн:
Йошицугу Шюнпэи
Оказали содействие
Сакураи Атсуши
Имаи Хисаши
Хошино Хидехико
Хигучи Ютака
Такахаши Макото
Кикучи Тэцу
Минато Масафуми
Окавара Такеру
Мацумото Йошихиса
Маэда Нобухиде
Banker Ltd.
Victor Entertainment
Редакция «Онгаку то хито»
Записал, составил и отредактировал
Канемицу Хирофуми («Онгаку то хито»)
Фото на обложке:
Сасахара Киёаки
Дизайн:
Йошицугу Шюнпэи
Оказали содействие
Сакураи Атсуши
Имаи Хисаши
Хошино Хидехико
Хигучи Ютака
Такахаши Макото
Кикучи Тэцу
Минато Масафуми
Окавара Такеру
Мацумото Йошихиса
Маэда Нобухиде
Banker Ltd.
Victor Entertainment
Редакция «Онгаку то хито»